Друзья Клода Моне о том, каким он был кулинаром, певцом, семьянином и гением
На фотографиях, портретах и автопортретах Клода Моне трудно застать в рабочей блузе, эдаком балахоне, который служил художникам одновременно и рабочей одеждой, и тряпкой для кистей. Друзья писали портреты Моне чаще, чем кого бы то ни было из единомышленников: Моне на пленэре, Моне с семьей, читающего Моне и даже больного с подвязанной к грузу ногой - и на каждой картине франт, небрежный модник и богемный артист.В своей плавучей лодке-мастерской он работает в белой рубашке (кажется, можно услышать, как крахмально она хрустит) и в галстуке, панно в огромной мастерской в Живерни пишет в костюме. «Он родился вельможей», - с улыбкой говорил Огюст Ренуар.Клод Моне написал сотни писем и дал десятки интервью. Но никогда не излагал теорий искусства и никогда не учил других жить. Он писал о погоде, о цвете неба, о своих ежедневных победах и об отчаянии, признавался в любви жене, беспокоился о детях, о цветах в своем саду.Когда Клоду Моне предложили написать предисловие к каталогу с работами Родена,он отделался парой абзацев и заявил:«Вы и так отлично знаете, что я о нем думаю, вот только для того, чтобы сказать об этом красиво, необходимо обладать талантом, которого у меня нет. Писательство - не мое ремесло…»Зато самого Моне окружали талантливые поэты, писатели, художники и верные друзья, которые оставили о нем смешные, трогательные и восторженные воспоминания.«Господи, как же он ненавидел так называемое декоративное искусство - насквозь искусственное.Его приводили в ужас все эти фальшивки: камни с водопадами, гигантские бетонные грибы,якобы растущие под деревьями, колонны, статуи, истерзанные кустарники - я имею в виду те,что постоянно подстригают, чтобы придать им форму куба, конуса, зонтика, а то и вовсе какого-нибудь галльского петуха! Он терпеть не мог цветочные композиции в виде мозаики анютиных глазок, маргариток, гелиотропов, агератумов и прочую безвкусицу, лишенную,по его мнению, всякой красоты именно потому, что в ней не остается ничего естественного.Естественность - вот что он ценил больше всего на свете!»«Он не относился к числу легких клиентов. Например, он терпеть не мог ждать. Чуть что, сразу начинал стучать об пол своей тростью, а то и размахивать ею. Стоило ему появиться у нас, все знали: сейчас произойдет что-нибудь необычное. Как-то раз, это было в 1921 году, он принес нам чек на девятьсот тысяч франков, подписанный сестрой японского императора!»«В общении он был не очень легким человеком. Когда он шел мимо нашего дома, в своем наброшенном на плечи жилете, завязанном за спиной, мой отец всегда здоровался с ним:
«Добрый день, господин Моне! Как поживаете?» - но в ответ слышал только:
«Гр-р-р… Гастон…». В те дни, когда он бывал в плохом настроении и глядел исподлобья,
здороваться с ним было необязательно - он все равно никому не отвечал!»«Г-н Моне ел довольно много, но ел далеко не все подряд. У него была целая куча книг по кулинарии, и он подолгу листал их, выискивая рецепт какого-нибудь блюда, которое затем просил меня приготовить. Он, например, очень любил грибы, особенно те, что г-н Мишель сам собирал в лесу. Еще он любил спаржу, только не переваренную, а полусырую».«Моне очень любил читать, особенно зимой, по вечерам. Он предпочитал читать вслух. Его литературные вкусы отличались большим разнообразием. Среди его любимых авторов были братья Гонкуры (Эдмон и Жюль), Октав Мирбо, Флобер, Гюстав Жеффруа, Золя, Толстой, Жюль Ренар, Ибсен, Клемансо, Метерлинк, Люсьен Декав и многие другие. На моей памяти он читал также «Историю Франции» Мишле, «Мемуары» Сен-Симона. Еще он очень любил «Дневник» Делакруа…»«В прищуренном взгляде есть что-то нечестное, вроде подмигивания. Тогда как Моне действительно пожирал глазами природу, предметы. Ему постоянно хотелось как можно больше света, любые лампы казались ему слишком слабыми. Однажды я услышал от него такой странный совет:- Если вы слишком долго смотрите на что-то и хотите, чтобы ваш глаз отметил в увиденном главное, сделайте так. Еще раз пристально вглядитесь в пейзаж, а потом резко наклонитесь и посмотрите у себя между ног. И этот великолепный семидесятилетний старик, показывая мне пример, с поразительной(Саша Гитри, писатель, актер, режиссер)«Порой на него накатывали приступы дурного настроения, и жизнь тогда становилась невыносимой. Он мог уйти к себе в комнату, и мы не видели его целый день, а то и два. За столом все сидели молча, боясь пошевелиться, и тишину нарушал только стук вилок о тарелки…К счастью, подобные периоды длились недолго. Если он радовался тому, что очередная картина удалась, то к обеду выходил, распевая во все горло арию тореадора из «Кармен». Или сочинял на тот же мотив что-нибудь вроде: «Все за стол! Все за стол! Жареные голуби хороши, пока горячи!»(Жан-Пьер Ошеде)
«Моне всегда восхищался своим сыном, хотя они почти не разговаривали. «Здравствуй, Моне», - говорил сыну Клод и слышал в ответ: «Здравствуй, Моне».
